Неточные совпадения
Через полтора или два месяца не оставалось уже
камня на
камне. Но
по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она
текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Когда взошло солнце, мы сняли палатки, уложили нарты, оделись потеплее и пошли вниз
по реке Ляоленгоузе, имеющей вид порожистой горной речки с руслом, заваленным колодником и
камнями. Километров в 15 от перевала Маака Ляоленгоуза соединяется с другой речкой, которая
течет с северо-востока и которую удэгейцы называют Мыге.
По ней можно выйти на реку Тахобе, где живут солоны.
По словам Сунцая, перевал там через Сихотэ-Алинь низкий, подъем и спуск длинные, пологие.
Следующие четыре дня (с 9
по 12 декабря) мы употребили на переход
по реке Уленгоу. Река эта берет начало с Сихотэ-Алиня и
течет сначала к юго-востоку, потом к югу, километров 30 опять на юго-восток и последние 5 км снова на юг. В средней части Уленгоу разбивается на множество мелких ручьев, теряющихся в лесу среди
камней и бурелома. Вследствие из года в год не прекращающихся пожаров лес на горах совершенно уничтожен. Он сохранился только
по обоим берегам реки и на островах между протоками.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она
течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было
по ней сплавлять лес, но он так сильно обивался о
камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
Один
течет волной живою,
По камням весело журча,
Тот льется мертвою водою...
Лежу у опушки лесной, костер развёл, чай кипячу. Полдень, жара, воздух, смолами древесными напоенный, маслян и густ — дышать тяжело. Даже птицам жарко — забились в глубь леса и поют там, весело строя жизнь свою. На опушке тихо. Кажется, что скоро растает всё под солнцем и разноцветно
потекут по земле густыми потоками деревья,
камни, обомлевшее тело моё.
Длинные чистые сакли с плоскими земляными крышами и красивыми трубами были расположены
по неровным каменистым буграм, между которыми
текла небольшая река. С одной стороны виднелись освещенные ярким солнечным светом зеленые сады с огромными грушевыми и лычевыми [Лыча — мелкая слива.] деревьями; с другой — торчали какие-то странные тени, перпендикулярно стоящие высокие
камни кладбища и длинные деревянные шесты с приделанными к концам шарами и разноцветными флагами. (Это были могилы джигитов.)
Была раз гроза сильная, и дождь час целый как из ведра лил. И помутились все речки, где брод был, там на три аршина вода пошла,
камни ворочает. Повсюду ручьи
текут, гул стоит
по горам. Вот как прошла гроза, везде
по деревне ручьи бегут. Жилин выпросил у хозяина ножик, вырезал валик, дощечки, колесо оперил, а к колесу на двух концах кукол приделал.
А меньшой сказал: «А я слыхал — волков бояться, в лес не ходить; да еще: под лежачий
камень вода не
потечет.
По мне, надо идти».
На реке Нельме у нас опять вышла дневка. На этот раз виною были лодки. Старенькие и слабые от частого вытаскивания их на
камни, они разошлись
по швам и дали во многих местах
течь. С утра туземцы занялись их починкой, а я вместе с Чжан-Бао пошел в экскурсию вверх
по реке.